Автор: Джаггернаут aka Семнадцать отвратительных енотов. Текст со страницы http://www.juggernotes.com


Город в конце дороги



"Why does my heart feel so bad?"


    Он был молод и потому глуп. На последней станции не нашлось лошадей, и двадцать вёрст до пограничного города пришлось топать на своих двоих, с вещмешком на плечах. Когда он пришёл к городу - ближе к полночи - ворота были растворены настежь, над городом парили салюты, а улицы и площади безраздельно заняла маскарадная круговерть.

    Мимо него, донельзя усталого и запылённого, глупого - напомню - и потому злого, прошелестела длинными платьями смеющаяся девичья стайка, оставила мазок помады на щеке и высокий бокал из мутного стекла, наполненный местным вином. Он выпил вино и шваркнул бокал о ближайшую стену. Посыпались осколки.

    Согласно обычной городской планировке, все трактиры, где можно было снять комнату, располагались в непосредственной близости от ворот. Он ориентировался на шум и вскоре уже говорил с хозяином одного из трактиров, пытаясь перекричать праздничную какофонию трапезной. Хозяин был пьян и счастлив; то, что ему говорили, не понимал изначально. Хозяин угощал.

    - Я - герой, - в десятый раз повторяли хозяину. - Мне нужно выспаться. Я устал. Я заплачу. У вас есть комната?

    Вместо комнаты герой получил ещё один бокал, который разбил, даже не допив, к бурному восторгу хозяина и хрусткой стеклянной канонаде подражателей.

    Герой вышел из трактира и побрёл к центру города. Над головой гулко лопались фейерверки. Выйдя на широкий богатый бульвар, герой устремился к ближайшей скамье и вскоре сидел, откинувшись на резную спинку и расслабленно вытянув ноги в тяжёлых сапогах. Вещмешок приютился рядом. Герой блаженствовал, и даже праздничные компании, сновавшие рядом, не мешали его счастью.

    - На могилку пришли? - полюбопытствовал дребезжащий старческий голосок. Герой приподнял веки. У скамейки стоял скрюченный в три погибели старик с острой белой бородкой. Старик опирался на клюку, а его фиолетовый плащ выдавал принадлежность к бумажным сословиям. Из-под птичьей маски на героя смотрели маленькие острые глаза.

    Герой кивнул. Мол, и на могилку тоже. Старик кашлянул.

    - Я так посмотрю... Вы уж извините, молодой человек, я могу и ошибаться... Вы, вероятно, наёмник или герой? Простите ещё раз...

    Герой кивнул. Герой и есть, чего уж там. Чего уж теперь... Чего уж извиняться.

    - Видите ли, - продолжил старик. - Вы выглядите крайне уставшим, а до завтрашнего вечера в городе нечего и думать найти пристанище. Я бы мог предложить вам старую кровать на чердаке - дом у меня маленький... Я местный библиотекарь.

    Герой хмыкнул. "Местный библиотекарь". Обычно определение "местный" в провинции ассоциируется с достопримечательностями вроде сумасшедших. Но как же хотелось спать... Герой поднялся, подавив стон, и закинул вещмешок за спину.

    - Дедушка! Деда! - из очередной веселящейся компании вынырнула девушка. - Дедушка, я останусь с ними до... ой, здравствуйте...

    Герой поклонился - он где-то читал про правильные и галантные поклоны, но за отсутствием практики вышло очень неуклюже. Библиотекарь разрешил внучке остаться, велел явиться домой не позже десяти утра и, если получится, прикупить на рынке свежих огурцов.

    Домик библиотекаря на самом деле оказался непроектной пристройкой к стандартному зданию провинциальной библиотеки - серому двухэтажному кубу. Две небольших комнатки, кухня и чердак, честно исполнявший роль склада для всякого барахла. Герой не помнил, как он туда добрался и уснул. Первое достоверное воспоминание относилось к холодной воде из трубы - здесь был водопровод. И ещё болели перетруженные ноги и спина.

    Время стояло послеполуденное, когда библиотекарь с внучкой и герой сели за стол. Первый же вопрос гостя развеселил библиотекаря и поверг внучку в ужас: герой спросил, что именно праздновали.

    - Век Света, - объяснил библиотекарь. - Век Света. Вы, молодой человек, судя по выговору, из Центра. Разве у вас там не празднуют?

    Герой наморщил лоб:

    - Это тогда какое же сегодня число?.. Извините, - вдруг улыбнулся он, - совсем потерял счёт времени. Да, тогда понятно. Просто я в дороге на две недели дольше, чем ожидал.

    - Век Света, - сказал герой после некоторого молчания. - Конечно же, Век Света...

    - А вам что-то в этом не нравится? - резко спросил старик. - Вы уж извините за прямоту, но некие нотки в вашем голосе...

    Герой посмотрел в глаза собеседнику и отложил вилку.

    - Да, не нравится, - спокойно сказал он. - Многое.

    - И что же именно? Впрочем, это и так понятно... стройные колонны, чеканный шаг, клочковатые знамёна... блистательное прошлое. Молодой человек. Герой. Век Света - далеко не век, и я застал многое из того, о чём ныне так модно сожалеть. Кошмарная кровавая свалка превращается в ристалище, голод и нужда предстают в обличье величественной аскезы, смерть часто выглядит даже восхитительно... Молодой человек, а вы вообще... видели смерть - рядом?

    - Видел, - ответил герой. - Не буду врать, картинки в старых книжках меня восхищали и восхищают. Хотя я видел не только картинки.

    - И что же вы видели, позвольте полюбопытствовать? - спросил библиотекарь. Его внучка тоже отложила вилку и теперь напряжённо смотрела на собеседников. Ей очень не нравился разговор и всё меньше нравился гость.

    - Я стажировался в полиции Центра. Мы раскрыли банду похитителей людей. Так называемый "Живой анатомический театр". Вивисекция как зрелище. - Герой говорил короткими рублеными фразами. - Девять патрициев Центра из десяти были в этом театре. Ни один не признался. Магистрат покрывал. Я видел... видел то, что оставалось от представлений.

    - Очень интересно, - спокойно сказал старик. - Продолжайте.

    - Адвокат утверждал: смерть как следствие занятия свободным искусством, а не прямое убийство. Но суд всё равно приговорил к смертной казни. Дань традиции, сами знаете.

    - Конечно, я слышал, - согласился старик. - Отправляют на рудники, но церемония проходит как обычно...

    - Да. Только на этот раз, когда огласили помилование, родственники убитых возмутились, они требовали казнить живодёров. На помост вышел покупной адвокат и много говорил о ценности человеческой жизни, но люди всё кричали: в театре растерзали примерно полтораста человек; конечно, не богатых и не влиятельных...

    - Однако родственники собрались на площади и возмущались так, что не обратить на них внимания было бы... неправильно, - сказал старик. Герой кивнул:

    - Тогда вышел старший городской судья и сказал, что закон превыше всего, но жизнь человеческая - отражение высшего закона, или как-то так, не помню. А если кто-то сам готов стать палачом и убийцей, пусть выходит на помост и берёт топор.

    - Разумеется, никто не согласился, - спокойно и гордо сказал библиотекарь. - Век Света, молодой человек, Век Света.

    - Век Света, - повторил герой. - Чтобы облегчить душонку, незачем больше подставляться под мечи и стрелы. Достаточно купить билет и смотреть, как убивают других. Безопасно и потешно.

    - Вы делаете слишком опрометчивое утверждение... - начал было старик, но герой резко взмахнул рукой, заставив собеседника замолчать.

    - Нет. Этот театр очень нравился благодарным зрителям. Я уверен, что всю "труппу" анонимно выкупили бы с каторги через полгода.

    - Выкупили бы? - спросил библиотекарь, сделав ударение на "бы". - Что вы хотите ска...

    - Я стоял в оцеплении. Видел, как смешались родственники. Видел, как эти... прикрученные к чурбакам... улыбались. Ну... вышел и взял топор.

    Внучка библиотекаря вскочила, опрокинув ветхий стул, и выбежала из комнаты, зажав рот ладонью. Хлопнула дверь.

    - Очень хорошо, - ровным голосом произнёс старик. - После такого вам одна дорога - в герои. Я смотрю, меч у вас полицейского образца, годится разве что для кабацкой поножовщины с лёгкими увечьями... А так с дубинкой работали?

    - Да.

    - Кольчуга явно армейская, старая-чиненая, но прослужит ещё долго...

    - Была распродажа с легионных складов. Почти всё ушло в кузнечные гильдии на переплавку, но я выправил бумагу у начальника. Для служебной надобности.

    - Понятно. А потом вы посмотрели на карту и выбрали дорогу. Если не секрет - почему именно нашу?

    - А это важно? - буркнул герой, уцепив вилкой огуречный ломтик. - Хороший у вас салат.

    - Внучка делала. Нет, не важно. Видите ли, я всегда считал эту легенду ошибкой.

    - Какую ещё легенду?

    - О дорогах. Был Центр, от него шли дороги, а по дорогам шли герои и героически погибали, а тьма, ужасы, чудовища, неустроенность отступали и отступали. Дороги и могилы. И всё время приходит новый герой, чтобы шагнуть через очерченный предел, и вот уже его могила определяет границу... Чушь, конечно, но красиво.

    - Даже так? - тихо спросил герой. - Интересно, жители пограничных деревень, что под самым Зачарованным лесом, с вами согласятся?

    - Согласятся, - усмехнулся старик. - Да, кто-то изредка крадёт детей. Да, странные и страшные звуки из чащобы. Да, только деревенский идиот сунется в лес после захода солнца. Между прочим, идиоты там, в отличие от городов, давно перевелись. Однако заметьте, люди привыкли, живут и не жалуются. Вряд ли они возвеличат героя, который рискнёт сунуть палку в осиное гнездо, ибо последствия будут непредсказуемы. Непредсказуемость - вот что плохо, именно она несёт горе и боль...

    - Ваша метафора насчёт ос подразумевает наличие гнезда. Это хорошо, - констатировал герой. Старик скривился:

    - Наличие, отсутствие - какая разница. Вы слишком примитивно мыслите. Я не спорю - легенда красива. И вот вы идёте по тракту, останавливаетесь в городках, приходите к могилам предыдущих героев, платите несколько медяков, чтобы ударить в церемониальный колокол, преклоняете колени, перечитываете возвышенную чепуху, выбитую на плитах... Чепуху, молодой человек, и не надо сверлить меня взглядом. Я библиотекарь, знаете ли, и умею читать не только на мраморе.

    - И что же вы прочли? - спросил герой.

    - Многое. Первым от Центра по нашей дороге ушёл этот... как там на могиле... "бесстрашный и неостановимый, беспощадный и несокрушимый"... так? Бандит и убийца, ходивший под тремя смертными приговорами - просто тогдашние консулы ухитрились захватить его женщину и двух детей, после чего бандита во главе таких же изгоев отправили разорять соседние владения. Очень дешёвый метод завоевания, смею заметить.

    - Дешёвым бывает цинизм, - угрюмо сказал герой.

    - Не придирайтесь к мелочам. Бандит выполнил договор с консулатом, но как раз тогда в Центре начался бунт магистров, и женщину с детьми уберечь не сумели. Бандит двинулся было обратно во главе своего дикого воинства, но вовремя оплаченный конкурент всадил ему в спину то ли отравленный нож, то ли отравленную стрелу - источники тут расходятся.

    - Что дальше? - спокойно спросил герой.

    - Дальше следующий, "благородный и утончённый, изысканный и милосердный"... проще говоря, светский хлыщ, с трудом переносивший вид крови. Командир конвоя, сопровождавшего стаю миссионеров. Собственно, миссионерам Центр и обязан присоединением областей вплоть до двуречья. Хлыщ, кстати, вскоре преодолел отвращение к крови, полюбил зачистки местности и сложил голову, попав в ловушку возле тайного языческого алтаря.

    - Где приносили в жертву людей, не забудьте, - вставил герой. - Есть разница - убивать в бою или вырезАть сердца каменными ножами.

    - Да ну? - делано изумился библиотекарь. - С точки зрения конечного результата разницы никакой. Потом был ещё третий, "разумный и благонамеренный, справный и" ещё какой-то, память стариковская... Этот всё серебром под себя грёб, а геройствовала за него команда головорезов и мародёров. Потом были ещё и ещё... всего, если не ошибаюсь, семеро.

    - Восемь, - сквозь зубы поправил герой. - Восемь. Здесь восьмая могила. И я выбрал эту дорогу именно из-за неё.

    - Гм, - сказал старик. - А он что, ваш родственник?

    - Дальний, - признался герой. - Но не в этом дело. Просто восьмой был ещё моложе меня и прошёл меньше всех - едва несколько вёрст. Это было в самом начале Века Света. Меня насторожил именно провал восьмого героя. Значит, здесь есть нечто, что...

    - Может быть, и есть, - сказал библиотекарь. - А может быть, нет. Но вы не думали, что в сравнении с предыдущими "героями" вы однозначно проигрываете? Вы один. Снаряжение у вас, извините, полное дерьмо. Подготовка аховая, городская... Если вас так вымотал переход от последней станции сюда, что же будет во время настоящего похода туда, откуда не возвращаются?

    Герой молчал, внимательно разглядывая содержимое деревянной расписной тарелки. Потом поднял взгляд:

    - Вам меня не отговорить. Даже не пытайтесь. Конечно, это ваше право - определить меня как неудачника, одержимого суицидальными стремлениями, вообще ненормального... Или глупца, который не знал, на что идёт. Это будет ближе к истине. Сочинивший легенды о дорогах знал своё дело. Сперва уютный мир Века Света, потом - как мордой об стол - что-нибудь вроде "Живого анатомического театра"... Бежишь в прошлое. А там только дороги и могилы. И надписи на мраморе, и медные колокола за медные деньги. А когда проходишь дорогу до конца, узнаёшь, что в деревнях до сих пор пропадают дети и что-то кричит в Зачарованном лесу.

    Герой невесело засмеялся. Библиотекарь молчал. Герой продолжил:

    - И после этого вы хотите меня остановить вонючей истиной о делах минувших? Вы всерьёз пытаетесь доказать, что у всех этих подонков и хлыщей не было и мысли о том, чтобы помочь, защитить, чтобы успокоить, что они не мечтали о Веке Света?

    Библиотекарь молчал.

    - Спасибо за приют. И за совет насчёт меча. Не подскажете, когда откроется местная антикварная лавка?

    - У нас нет антикварной лавки, - ответил библиотекарь. - Здесь не торгуют оружием.

    - Плохо, - пожал плечами герой. - Всё равно спасибо. Я пойду.

    - Счастливого пути, - пожелал старик и вновь умолк. Пока герой не ушёл, библиотекарь не произнёс ни слова. Спустя несколько минут вновь скрипнули дверные петли, и в комнату вошла внучка библиотекаря. Она встала у двери на кухню и равнодушно смотрела в спину старику. Старик поёжился под её взглядом.

    - Ну-ну, - сказал он.- Ты же сама видела. Сейчас этот дурак пойдёт к моему кенотафу, будет преклонять колено и стучать медяшкой. Кроме того, он слаб и глуп. Хозяйка леса справится с ним без труда.

    Девушка молчала. Если бы герой видел её сейчас - бездушные глаза с поблекшими зрачками, расслабленное лицо безумицы, лишённой нужды притворяться - он бы многое перерешил.

    - Ну да, да! - выкрикнул старик, сгорбившись. - Он хитрил. Полицейский стажёр не мог "раскрывать" дело, а потом стоять в оцеплении. Да и слово "суицидальный" употребляют разве что в Академии. Так и сообщи Хозяйке. Даже если он мой родственник, я его не покрываю. Меч у него и в самом деле полицейский... да не смотри ты на меня так!

    - Хорошо, деда.

    Лицо девушки вернулось к нормальному - точнее, повседневному - выражению. Старик облегчённо вздохнул.

    - Он притворялся восторженным глупцом, но эти слова - мол, даже подонки прошедших веков мечтали... Тут он себя выдал. Он действительно пойдёт туда, откуда не возвращаются.

    - Хозяйка знает, - сказала девушка. Она подошла к столу и стала собирать грязную посуду. Старик отхлебнул чаю, встал, взял свою клюку и побрёл к выходу.

    - Я просто хочу, чтобы Век Света не закончился! - вдруг крикнул он тонким дребезжащим голосом. - Пусть Хозяйка помнит - я просто хочу, чтобы Век Света не закончился, и всё, что я делаю, я делаю ради этого! Не в первый раз - этот глупец уже восемнадцатый!..

    - Хозяйка знает, деда, - повторила девушка и ушла на кухню. Библиотекарь накинул фиолетовый плащ и вышел на улицу.

    По мостовой ветер влёк обрывки серпантина и хлопья конфетти. Прохожих было немного, и лица их, конечно же, были хмурыми. Старик вздохнул и посмотрел в небо, по которому крались первые осенние облака.

    - Ещё догоню, - пробормотал старик, то ли утверждая, то ли спрашивая. - Пока он там благоговеть будет...

    И библиотекарь заторопился вниз по улице, громко стуча клюкой по серым выпуклым камням.