Чинить часы - тяжкий труд. Во-первых, часы из старых, очень старых: монументальное настольное изделие времён усатого вождя, с облупившейся позолотой и ажурными стрелками. Во-вторых, нетути в пределах досягаемости набора часовых инструментов, есть только стандартные домашние отвёртки с кое-как подпиленными жалами, а архетипическую лупу часовщика заменяет увеличительное стекло юного натуралиста. Можно биться об заклад, что оно во времена чьей-то натуральной юности использовалось для выжигания инициалов на тёмном дереве парковых скамеек.

   В-третьих, в дверь долбят уже минут пять. Более того, судя по заглушённым этой самой дверью, но очевидно раздражённым угрозам, грозятся её выломать. А это отвлекает.

   Часовщик-любитель с тяжёлым вздохом поднялся из-за стола. В этом подъезде он жил один - вообще, в трёх поселковых пятиэтажках жителей можно было пересчитать по пальцам, если не полениться снять сапоги.

   Когда прохрустел замок и звякнула снимаемая цепочка, в квартиру ввалились четверо. Три человека и волк. Часовщик-любитель тяжело вздохнул. Волк пробежал по коридору на кухню, открыл дверь, навалившись передними лапами, обежал кухню, вернулся в коридор, грузно уселся на пол и стал чесаться. Перекормлен он был до невероятия, складки жира под шкурой ходили ходуном.

   Остальные гости откинули с голов островерхие капюшоны длинных зелёных плащей. Произошла небольшая давка, когда они ставили свои резные посохи в угол тесной прихожей. Только затем гости соизволили поздороваться.

   - Да хранит вас Великая Мать, - сказал самый младший, едва достигший совершеннолетия - похоже, стажёр.

   - Да пребудет с вами благословение богов, брат, - сказал второй, высокий и тощий. Глубокие залысины на лбу делали его лицо почти невероятно длинным.

   Третий просто кивнул. Взгляд его тут же покинул хозяина квартиры и принялся блуждать по доступному для обозрения объёму. В этой тройке он был главным и, возможно, самым опасным.

   - Чем могу служить? - осведомился хозяин квартиры и потёр пальцами глубокие залысины. Тощий полез за пазуху и достал оттуда сложенный вчетверо лист бумаги. Развернул и подал хозяину.

   Лист оказался давней распечаткой, причём сделанной на принтере, чей картридж находился в состоянии долгой и мучительной агонии. Вытертые полосы сгибов лёгкости чтению не добавляли.

   - "Изъятие... символов... станс... а, христианского... вероисповедания", - прочёл хозяин квартиры. - "Перечень приведён в приложении". Которого я тут, между прочим, не вижу, да.

   Тощий тут же полез за другой бумажкой. Хозяин квартиры отдал распечатку стажёру.

   - Ещё я не вижу основания, на котором вы намерены произвести это изъятие. И приложение тут не поможет.

   Третий коротко улыбнулся тонкими губами и промолчал. Тощий сунул хозяину вторую распечатку, и морщины на лице хозяина стали много глубже. Стажёр посмотрел на старших товарищей, а потом спросил:

   - А вы воцерковлённый?

   - Виталий, - впервые подал голос третий, Главный, и голос его оказался под стать манерам вкрадчиво-безразличен. - Это невежливо. И неважно. Лучше осмотри комнаты.

   Виталий пошёл осматривать комнаты.

   - Что же до основания... Его действительно нет. Вы можете просто попросить нас покинуть ваше жилище. Но будьте уверены, больше вы ни одного заказа не получите, а ваш... эээ... огород станет... эээ... неплодоносным. Поэтому лучше подчиниться распоряжению Круга. Между прочим, сейчас у вас есть возможность пожаловаться Кругу на что-нибудь. Обещаю, ваша жалоба будет рассмотрена.

   - Вонь.

- Простите?

   - После ваших шабашей или праздников, или как вы называете эти ночные бдения, из ближайшего перелеска так несёт, что форточку открыть невозможно, да. Что вы там жжёте?

   - Это тоже невежливый вопрос, - сразу ответил Главный. - Я не буду на него отвечать.

   - Почему же? Я не вижу причин, почему бы нам не ответить на невежливые вопросы на взаимном основании. Я не воцерковлён. Можете забирать кресты, иконы - всё, что найдёте. Можете спуститься в подвал пятиэтажки и поискать там нацарапанное на стене слово "ихтиос". Можете пустить вашего волка вынюхивать горючку. У меня её нет.

   - Однако компьютер в комнате стоит, - встрял в разговор Тощий. Хозяин квартиры махнул рукой:

   - Реликт. Пока тут работал ваш генератор мощностью в восемнадцать воловьих сил, я ещё пару раз сумел его включить и загрузить... А когда всех расселили, так вообще... А выбрасывать лень. Он мне дорог как память.

   - Эй, тут икон полно! - послышалось из комнаты. Вслед за этими словами в двери показался стажёр Виталий. - И вырезки из журналов, и настоящие иконы, и книги...

   - Это не моё, - отрёкся хозяин квартиры. - Это от предыдущих жильцов, да.

   - Я верю вам, - по-прежнему безразлично ответил Главный. - Мы заберём это...

   - Пожалуйста.

   - Значит, вам всё-таки дороги и заказы, и огород? - уточнил Тощий с видом победителя. Хозяин вздохнул.

   Он был уверен, что сейчас последует проповедь. В известном смысле он представлял собой непаханое поле, аудиторию, более благодарную, чем население окрестных деревень, печищ, весей, выселок... Те уже всё знали и жили только с земли. Как и весь мир. О чём люди в зелёных плащах с капюшонами твердили еженедельно, а то и чаще.

   - Крест снимите, - попросил Главный. Хозяин квартиры выполнил просьбу, но отдавать креста не стал.

   - Это серебро.

   - Хорошо, тогда договоримся о переплавке в вашем присутствии.

   - Идёт. Когда и где?

   - Давайте в кузнице у Новой Зимовки, скажем, послезавтра? Вас это устраивает?

   - Да.

   - Отлично. Виталий, собери весь этот бумажный хлам и упакуй!.. - снова хозяину. - У вас верёвочки не найдётся?

   - Посмотрите сами, - буркнул хозяин. Забытый всеми волк чему-то зарычал. - Во имя четырёх урожаев в год.

   Судя по выражению лица, Тощий оскорбился. Главный же просто расцвёл улыбкой.

   - А вам это не нравится?

   Взгляд Главного читался, как следы на свежем снегу: "Ну давай, скажи, что не хлебом единым или про тот же хлеб в поте лица. Ну, чего же ты..." Хозяин квартиры молчал.

   - Не нравится, что даже климат изменился, что земля родит? Что Великая Мать наконец-то приняла раскаяние своих неразумных детей? Что древние боги вернулись на места, принадлежащие им от вечности? Что именно вам не нравится? Число "четыре"?

   - Вы раньше где работали? - ответил вопросом на вопрос хозяин квартиры. Главный улыбнулся ещё шире, прямо-таки по-акульи.

   - Понятно, - сказал хозяин квартиры, словно и в самом деле что-то понял. - А я технарь, да. Я инженер и сын инженера. Мне это ваше мумбо-юмбо столь же отвратительно, как и вам - вид компьютера или раскуроченных механических часов.

   Волк зарычал громко и яростно, жёлтые глаза блеснули в полумраке коридора.

   - Утихомирьте вашу псину, да, не доводите до греха.

   - Греха не существует, - философски заметил Главный. - А Фенрир - не псина, а полноправный компаньон нашей группы, следовательно, имеет право на своё мнение. Если ему не нравятся ваши слова...

   - Не смешите меня, - прервал хозяин. - Я не спорю, взаимопонимание у вас со зверьём на зависть. Только волк ваш ничего не понял, а реагирует на поведение своих... компаньонов, как вы выражаетесь. Вот его особенно, - и хозяин квартиры небритым подбородком указал на донельзя раздражённого Тощего. - Безгрешные мои, да...

   - Греха действительно нет, - повторил Главный, тихо и серьёзно. - Разве это не благая весть?

   - Ох, ну не надо разводить меня на диспуты, - поморщился инженер, сын инженера. - Греха у вас, язычников, нет. Ну и ладно. Никто за себя не отвечает. Кто-то кого-то убил в бешенстве - Чернобог ему мозги замутил. Любовь - эта, как её, Лада? Уродился урожай - славься, Ярило там или Лель, или кто там у вас... Не уродился - будем приносить жертвы. Сперва вегетарианские или там кроликов. Когда совсем одичаем - тогда и людская кровушка польётся.

   - До этого, я надеюсь, не дойдёт, - тем же серьёзным тоном ответил Главный. - И про одичание вы - слишком. Библиотека же у вас знатная, да и в каждой деревне - не хуже. Сами понимаете, четыре урожая в год дают время почитать.

   - Ах, не хуже, - сладко улыбнулся хозяин квартиры. - Хуже, уважаемый, хуже. Не спорю - есть Гоголь, и Толстые, и Кен Кизи с соответствующими пояснениями. И Стивен Кинг как юморист... А вот у меня там, на полке, стоят "Заповедник гоблинов" и "Тау ноль", совковая фантастика шестидесятых про гремящие звездолёты и опасные планеты - где это в ваших печищах и выселках? Нет? Так я скажу, почему! Страдания Анны Карениной ваших шабашей не отменяют, а вот все эти анамезонные двигатели и нуль-Т с вашей utopia rusticana несовместимы... А кроме того...

   - А кроме того, вы только что объяснили Виталию, который забыл про упаковку, - смущённый стажёр отвернулся, присел на корточки и стал перевязывать верёвкой собранную пачку бумаг, иконных досок и книг в тонкой обложке, - вы только что объяснили ему, почему к таким, как вы, ходим именно мы, а не остатки государственной власти.

   - А, ну да, ну да, - инженер изобразил аплодисменты. - Спасибо, тронут. Да. После голода двадцатых и окончательного распада систем жизнеобеспечения и управления это ваше "пробуждение Великой Матери" - как манна небесная. Четыре урожая с весны до зимы, освобождение от "пота лица своего", коллапс индустриальных обществ Запада и Юга. Ясное дело, любой, кто считает себя властью, в такой статус-кво вцепится руками и зубами. И всё, что ему не соответствует, будет жечь калёным железом. Даже если это несоответствие выражается в чужих иконах и серебряном крестике.

   Главный помолчал, перестал блуждать взглядом и теперь смотрел инженеру в глаза. - А вам не приходило в голову, что вы смешны? Вам хорошо за пятьдесят, мой ровесник, живёте тут бобылём, чините механические игрушки, которые человеку, работающему на земле, просто без надобности... Предположим, что вся эта христианская древесина и целлюлоза действительно не ваша. Что у вас остаётся? Философия греха? Оправдание недоеданию? И этим вы коротаете длинные зимние ночи в обнимку с буржуйкой?

   Инженер, сын инженера вздохнул.

   - Шли бы вы. Мне работать надо. За еду и дрова, да.

   - Пожалуйста, - ответил Главный с изящным полупоклоном. - Кстати, как по-вашему, сколько лет ещё простоит это здание? Ведь придёте в деревню, кряхтя и унижаясь, проситься... С книгами в мешке.

   - Приду, - спокойно сказал инженер. - Если получится, уведомлю вас, чтобы вы тоже пришли и получили удовольствие от моего унижения перед каким-нибудь прирученным вами старостой.

   Фенрир заскулил. Похоже, волку было скучно.

   - Гордость в бессилии, - спокойно отметил Главный. - Боюсь, я к тому времени буду занят и не смогу получить обещанное вами удовольствие.

   - Не сомневаюсь, - скопировал полупоклон Главного инженер. И врезал наугад:

   - Конечно, вы будете заняты. Вы будете лезть выше и выше. Круг, Внутренний Круг, потом ещё что-нибудь совсем уж для избранных. Всего один вопрос напоследок: трудно было расставаться с собственным кабинетом? И о чём был ваш самый последний телефонный звонок?

   Главный улыбнулся - так, что стажёра, упаковавшего наконец тючок, едва не передёрнуло.

   - Вы меня переубедили. Я приду. И посмотрю на вас.

   - Да что с ним говорить! - Тощий хлопнул ладонью по двери ванной комнаты. - Представить властям. Или проклясть его делянку.

   Главный покачал головой.

   - Нет. Это будет нечестно. И... незабавно. До свидания, уважаемый хозяин. Итак, ждём вас в послезавтрашний полдень у новозимовского кузнеца.

   - До свидания, - сказал стажёр. Тощий молча вышел на лестничную площадку, откуда потянуло стылым сквозняком. Главный ещё раз - лишний раз, по мнению инженера - полупоклонился и аккуратно закрыл за собой дверь, отрезая любопытный жёлтый взгляд волка. По ступенькам простучали посохи. Соблазн выдать хрестоматийного "каз-зла" был очень велик, но инженер, сын инженера, ему не поддался. До тех пор, пока не хлопнула дверь подъезда.

   Часы инженер всё-таки починил; по крайней мере, они пошли, и примерно с полчаса он о чём-то размышлял под их победительное тиканье. Потом отодвинул остекление книжного шкафа и взял с полки ничем не примечательный томик. Опустись гости до тщательного обыска - для которого они не имели ни полномочий, ни оснований, ни, наверное, времени - содержимое книги стало бы для них сюрпризом. О, вовсе не текст. А десяток или меньше фотографий между страницами, распечатанных некогда на струйном принтере с тиви-тюнера.

   У подножия железнодорожной насыпи лежит вагон, подобный выбросившемуся на берег киту. Вокруг него - вороха разноцветного тряпья, к которым, слава Богу, не приглядеться, и подъехавшие по грунту белые "скорые". Видно, что насыпь ни с того ни с сего изменила форму, вздыбилась - разорванные рельсы наверху торчат под углом градусов в тридцать, показывая куда-то в закатное небо. Давным-давно. Первые проявления, тогда ещё не распознанные и не прирученные. Невеста - один из ворохов тряпья, слева на дальнем плане, синий.

   Очень удачный ракурс. Снимали, скорее всего, с крыши БТРа или БМП. Беспорядочная, утерявшая всякое подобие структуры толпа движется на редкую цепочку солдат, уже вскинувших автоматы, и на истощённых, костистых лицах передних - осознание, что стрелять всё-таки будут. Кто-то впереди падает, надеясь не быть затоптанным. Голод двадцатых, вызванный недородом - гневом старых богов, хотя попробуй скажи это нынешним... визитёрам. Многие из тех, кто отдавал приказы блокировать голодные районы и вешать спекулянтов вместе с семьями, потом стрелялись сами. Об этом нынешним визитёрам лучше тоже не говорить, особенно Главному. Мать, отец, сестра. А уж через что пришлось им пройти до того, лучше не думать.

   Костёр из книг, позолоченный крест, косо воткнувшийся фигурной перекладиной в землю, всё на фоне щерящейся битыми окнами церкви.

   Ещё один костёр, очень большой, его пламя обнимает гору автомобилей высотою в десятки человеческих ростов. Чтобы гора не рассыпалась, по окружности основания её подпирают мощные тракторы, которые тоже горят. Земли не видно, она закрыта высокими, закрывающими колёса тракторов сугробами пластмассового крошева - если напрячь воображение, в нём можно различить округлые очертания случайно уцелевших телефонов, плееров, магнитол. Рядом из пластиковых заносов торчит угол стиральной машины... Как тут в жару и дыму снимал оператор, остаётся только гадать.

   Очень довольный человек с огромным трудом держит на руках исполинских размеров патиссон. Даже улыбка на лице видна не целиком, хвостик загораживает.

   Несколько человек со скрученными руками, невероятно извозюканные в грязи. Грязи на фотографии много, она заполняет собой воздух, летит в этих людей со всех сторон. Бросающие тоже в кадре, но из-за плохой фокусировки они на заднем плане кажутся размытым многоруким пятном. В сравнении с голодной толпой на другом снимке эта выглядит много более живой, но тусклой - старые непрочные одежды, раскрашенные химическими красителями, сносились, да и не в моде.

   Ярмарка, круговерть, ряды прилавков. Даже в навечно остановленном фотографией движении покупатели целеустремлены и, пожалуй, счастливы. Прилавки ломятся от продуктов, свиная голова печально смотрит прямо в камеру, на краю поля зрения виден дальний родственник патиссона с другой фотографии, но ещё крупнее. Угол поля зрения отгораживает кусок лозунга или вывески, однако видимых обрывков букв недостаточно даже для предположений о том, что там написано.

   Свадьба. Очень важный, но поджарый человек в зелёном плаще с откинутым капющоном и травяном венке на коротко стриженой голове держит в воздухе зелёные ветки, рядом деревянная купель и небольшой каменный алтарь с мёртвым кроликом на нём. Всё происходит на открытом воздухе; похоже, на вершине какого-то холма - видимый горизонт очень далёк и размыт. Свидетель явно поворачивает голову к свидетельнице, намереваясь что-то ей сказать... Молодые внимательно и благоговейно слушают человека в зелёном плаще.

   Голубой фон и несколько слов золотом на нём. "Уважаемый телезритель! Мы временно прекращаем передачи Федеративного канала Центрального телевидения. О возобновлении вещания будет сообщено дополнительно в печатных изданиях. Мы надеемся, что разлука будет недолгой, и желаем Вам здоровья и счастья!"

   ...помогает ненавидеть. Той самой бессмысленной и бесплодной ненавистью, с которой борются в проповедях типы вроде Тощего - вряд ли Главный окучивает селян лично, для него это пройденный этап.

   Инженер, сын инженера, прошёл на кухню и соорудил себе бутерброд из чёрствого ржаного хлеба с твёрдым козьим сыром, срок хранения которого до сих пор никто толком не определил. Когда инженер тщательно дожёвывал последний кусок, уставившись в полуоткрытое окно на серую торцевую стену однотипной пятиэтажки, в дверь вновь постучали.

   - Ну и кошек у вас в подвале, - сообщил, вваливаясь в прихожую, новый гость. - Наглые, главное. Шипят.

   - А они дикие, да, - просветил инженер, накидывая цепочку. - Людей тут мало, кошки к ним привыкают плохо и просто терпят. А собак сожрали ещё в голод, они так и не расплодились.

   - Что эти? - под "этими" явно подразумевались предыдущие визитёры. - Я видел, они с таким тюком уходили. Всё забрали?

   - Да. Крест придётся в переплавку.

   Новый гость скривился. Он был молод, ненамного старше стажёра Виталия, жиденькая белёсая бородка неумело обрамляла треугольное любопытное лицо. Одежда его была подчёркнуто избавлена от стиля "ретро" - кроме вытертых зелёных джинсов, конечно. Джинсы были заправлены в сапоги на толстой подошве Кожаная куртка демонстрировала новомодный, "разбойничий" крой - сплошную асимметрию кусков кожи цветом от светло-коричневого до блестяще-чёрного. Куртка была мешковата, носить оружие на виду пока считалось неприличным.

   - Батюшка отпустит, - скорее утешая себя, чем собеседника, сказал гость. Хозяин махнул рукой. Отпущению грехов он не придавал особого значения.

   - Есть хочешь?

   - Шутите? Почти сутки без еды. Ещё сутки, и я бы стал охотиться на кошек.

   - Вполне могло случиться, да. Эти ребята делают еженедельный обход, а обожаемая соседка стукнула на меня совсем недавно. Не факт, что они заявились бы именно сегодня.

   Летом буржуйка откочёвывала на кухню, и теперь на ней стояла сковорода, а на сковороде чему-то шумно негодовал омлет из трёх яиц. Гость вертел в руках алюминиевую вилку с отломанным зубцом.

   - Вопрос, - предупредил его инженер. - Ты в подвале рыбу случайно не нарисовал?

   - Угу, - важно кивнул гость. - И подписал по-гречески. Делать нечего было...

   - Я это предчувствовал, - отметил инженер. - Ну на кой вы, возрожденцы, стены ляпаете где надо и не надо? А если эти друиды хреновы на всякий случай решат проверить?

   - А что? - не понял гость. - Я не я, и морда не моя. Пусть проверяют.

   - Если я правильно понял, - язвительно начал хозяин, - вся эта ерунда с религиозным мусором на квартире была задумана вашим центром, чтобы надёжно избавить меня из подозрений. Инженер, сын инженера, с трудом преодолевает своё неправедное отвращение к дивному новому миру и становится его частью в иерархии этих... служителей. Между прочим, надеюсь, что ты всех этих троих запомнил. Главный у них - старый, среднего роста, - очень опасен. Скорее всего, бывший аппаратчик. Он неладное за версту учует.

   - Закажем, - пообещал гость. - Всё равно придётся вам дорогу наверх чистить.

   - А что скажет батюшка? - не без ехидства полюбопытствовал инженер. Гость не ответил, набив рот омлетом, да хозяину и не надо было. Он продолжил:

   - Я так понял, у них там в роще что-то вроде капища подскока. Постоянного клира нет, одни идолища торчат. Пусто там и страшно. Потом они сюда являются, и начинается, да... Позавчера ночью воняло жжёным мясом, а слышно ничего не было. Знаешь, почему? Потому что животному труднее заткнуть пасть, чем человеку.

   - Вам тоже приятного аппетита, - пожелал гость. И запил очередной проглоченный кусок чаем из деревянной кружки с выжженным по бокам узором. Скупость зрелого человека толкнула было хозяина напомнить, что чай нынче дорог, везут его обозами за тысячу вёрст, но инженер сдержался. Не дело это. Если парня отловят, то закидыванием грязью не обойдётся. Давно уже не обходилось. Пусть пьёт.

   - Ладно, - сказал инженер. - К разговору, незавершённому вчера. Эту вашу идею со всякими локаторами, вращающимися рамками и прочим я считаю откровенной чушью. Нет смысла детектировать магию и все эти присутствия и манифестации - их и так либо видно, либо нет. Когда позапрошлой ночью был шабаш, я не мог уснуть - и, бьюсь об заклад, никто в квартирах не мог. Даже при том, что всё было тихо. И даже если бы не воняло - это же чувствуется... волосы дыбом встают, да.

   - Не-а, - сказал гость и опять хлебнул чаю. - Они стараются вычистить территорию от горючки и электричества, мы должны по крайней мере научиться ловить магию. Они фильтруют книги - мы должны распечатать всё, что ещё сохранилось на компактах, пока принтера не накрылись... И так далее. Равная игра.

    Хозяин гулко сглотнул, кровь бросилась ему в лицо. Он закрыл глаза, непроизвольно сжал кулаки и огромным усилием воли удержался от того, чтобы не завопить на самодовольного молодого человека в голос. Довели предыдущие гости, чуть не сорвался. Нынешний гость это почувствовал, и в его озабоченном взгляде, брошенном на собеседника, проявилась немалая толика испуга - не за себя. Инженер, сын инженер, овладел собой, глубоко вздохнул и улыбнулся извиняющейся улыбкой.

   - Ты не понимаешь, вьюнош, - сказал он. - Я тебе объясню. Никакой равной игры нет, не было и долго ещё не будет. Как долго? Минимум сотни и сотни лет, а скорее всего - тысячи и, возможно, десятки тысяч. Мы давно истлеем в пыль, а никакой равной игры не будет, и сам смысл наших надежд забудется и развеется по ветру. Понимаешь?

   Гость покачал головой.

   - Ты родился тогда, когда воспоминания о прежних временах, до Пробуждения, уже стали сказкой, и твоим родителям эта сказка не помнилась страшной... Рано научился читать. Не прилип к земле, да. Потом на тебя вышли возрожденцы - я уж не знаю, были первыми христиане, или технари, или политики, или какие там ещё сейчас группы...

   - Политики, - коротко пояснил гость.

   - Ну вот. И чтобы ты резво бегал и чётко выполнял приказы, они обрисовали тебе вашу цель, как достижимую. То есть: соберём сведения о проснувшихся богах, найдём их уязвимое место, затем врежем по нему - так, чтобы наповал. И будем кататься на автомобилях вместо телег, смотреть художественные фильмы вместо похабных ярмарочных потешек, летать по небу и среди звёзд. Ты, поди, нарисованные фильмы смотрел как правду?

   - Нет. Меня заранее предупредили, что никаких светящихся мечей и летающих кораблей без крыльев в старину не было, - очень вежливо сказал гость. Инженер пропустил сарказм мимо ушей.

   - Всё равно. А тебе не приходило в голову, что эти боги только набирают силу? И скоро всё будет обходиться без жертв, верные служители получат дар испускать шаровые молнии из указательных пальцев, появятся оборотни и эльфы, родятся невиданные искусства, будут написаны новые летописи, не хуже тех, что распечатывают в подземных убежищах возрожденцев... И что, единственным стимулом к продолжению противостояния останется сознание своего непокорства, да?

   - Я думал об этом, - спокойно ответил гость. Инженер, сын инженера, поиграл морщинами на лице - не поверил. - Нет, правда думал. Даже реферат писал. Вы, например, не говорите, что с дальнейшим пробуждением богов грянут новые катаклизмы, смоет ещё пару побережий континентов, начнутся дрязги в иерархии, умные люди научатся приворовывать эту их фальшивую благодать, которой они творят свои чудеса... И будет набираться материал, который можно будет обрабатывать и искать уязвимые места... Я так полагаю.

   - К тому времени, когда уязвимые места найдутся, люди уже привыкнут к дохлым кроликам на алтарях, - съязвил хозяин. - И не пожелают другого. Вот ведь не хотел говорить про хлеб в поте лица, но кто откажется от четырёх урожаев в год?

   Гость усмехнулся - неожиданно очень по-взрослому.

   - Мне про вас рассказывали, как вы отказались участвовать в движении, которое сами же и собрали. И мне рассказывали, как вы наше движение собирали. По человечку, по кусочку, пока оно само не зажило. Я знаю, вам хотелось, чтобы всё обошлось как-нибудь по-хорошему. Вы ведь человек старого мира, а там всё было по-хорошему. А мы завалим богов, заставим обленившуюся сволочь пахать и строить, будем вешать любого, заикнувшегося о том, как прекрасно собирать четыре урожая в год...

   - Вот из-за этого близорукого кровожадного бреда я от вас и ушёл в разведчики. И даже в агенты, - вздохнул инженер, сын инженера. Он чувствовал себя очень, очень старым. По-хорошему, да...

   - Понимаю, - пожал плечами гость. - Но по-другому нельзя. Иначе всю оставшуюся вечность из капищ будет нести жжёным мясом. Кстати, я решил поохотиться на этого вашего... аппаратчика. Я его запомнил, полномочия у меня есть. Могу принести его голову. Или ухо. Вам надо, основатель?

   - Господь с вами, - отмахнулся хозяин. - Решайте сами.

   - Решу, - согласился гость. - Спасибо за угощение. Буду в следующий раз через месяц, к тому времени вам неплохо бы уже переехать в Новую Зимовку, там сейчас строится постоянное капище. Подойдите туда, поспрошайте насчёт старых домов, где дачный посёлок был. Займите. Механики сейчас везде нужны...

   - Пока нужны, - поправил инженер. - Я понял, да. Это как, приказ от штаба? Трудно было изложить его прямым текстом?

   - Точно, - хмыкнул гость. - Меня предупредили, чтобы с вами был помягче... Сказали, что вы любите пофилософствовать. Вас очень уважают наши командиры. Вот я и не вёл себя, как...

   - Как ассассин, фанатик светлого будущего, мой арьер-ученик и человек, который слишком молодо выглядит, - усмехнулся в ответ инженер. Гость поднял руки в знак шутливой капитуляции. Потом одна из этих рук нырнула под куртку и явилась с пухлым мешочком. Мешочек звякнул, приземлившись на столешницу.

   - Вечные ценности, - пошутил гость, поднимаясь. Рыгнул. - Ух, прошу прощения.

   - Ничего, мне как хозяину, даже в чём-то лестно, да.

   ...Гость, насвистывая что-то бодрое, ссыпался по лестнице - обожаемая соседка сейчас работала на своём наделе, а более ни одно из окон жилых квартир не выходило на разрушающуюся асфальтовую дорогу. Дорога эта ныне шла через необитаемую часть посёлка, а затем разбегалась на дорожки поменьше, асфальтовые и грунтовые, и исчезала совсем, но всё равно вела туда, где в тайных схронах надеялись возрожденцы: читали книги, измышляли хитроумные планы, пытали похищенных и конструировали локаторы магии.

   А здесь надежд не было, были понимание и тиканье часов, отсчитывающих мгновения от будущих чуждых тысячелетий.

   "Часы можно выставить более-менее точно по времени заката, если найду старый календарь", - подумал хозяин. - "Заката, да".

   Здесь надо было плавить крест, чтобы когда-нибудь эти кресты вернулись на купола храмов; переезжать в Новую Зимовку, втираться в доверие; вполне возможно, приносить в жертву людей для того, чтобы в будущем их приносили в жертву поменьше, не так явно и торжественно. По-хорошему, как в старые времена.

   Надо было доживать.

   - Увидим, кто кого, - пообещал инженер, сын инженера, обратившись к богам. Боги не ответили, но инженера это совершенно не опечалило.