Когда волчий вой в первый раз натянул и прорвал лесную тишину, человек испуганно огляделся и пробормотал охранный заговор "стояли звери около двери, в них стреляли, они умирали". Оружие, весьма похожее на нагинату, однако несомненно происходившее от мирного сельскохозяйственного инвентаря, дёрнуло наконечником влево-вправо, рассекая ни в чём не повинный летний воздух. Наконечником можно было колоть и рубить. Когда торжествующий волчий клич прозвучал вновь, человек уверился, что придётся колоть и рубить.

   Он стоял на длинном невысоком взгорке, на занесённом временем и землёй перроне забытой станции, и всматривался в яркую зелень леса. Где-то там таились Звери. Может быть, ждали в тщательно подготовленной засаде; может быть, шли по следу, предпочитая гнать и обессиливать двуногую добычу... Повадок здешних Зверей человек не знал. Его занесло слишком далеко от дома.

   Человек накинул на голову глухой кожаный капюшон с прорезями для глаз. Шею прикрыл толстый воротник - лесные коты обожали прыгать с ветвей на затылок, работая всеми двадцатью когтями и бессчётными зубами. Остальная одежда человека вполне могла сойти за кожаный доспех - со Зверями иначе нельзя.

   Если верить карте, которую человек знал на память, неподалёку догнивали себе развалины - чистые развалины, без гигантских Зверей-змей, населивших покинутые мегаполисы. Там можно было испытать судьбу, не теряя призрачную надежду отбиться.

   Карту рисовал он сам, по рассказам старейшин всё меньших и меньших посёлков, встречавшихся на пути. Кое-где находились полузабытые наброски на деревянных плашках - а однажды даже на бумаге - оставшиеся с тех времён, когда землепашцы выбирались из своих деревень куда-то помимо расчищенных, на год-два-три отнятых у леса полей. Теперь даже работа хлебороба напоминала вооружённые вылазки за высокие частоколы, окружавшие каждую деревню.

   Всему виной, конечно же, были Звери. Медведи и лисы, туры и лесные коты, волки и рыси. Звери с большой буквы.

   Если бы ветер, шныряющий в кронах равнодушных деревьев, шепнул человеку, что именно здесь, на этой станции, некогда произошёл первый достоверно известный случай нападения вервольфа на человека в новейшей истории... Человек никак бы не отреагировал. Он не знал, кто такие вервольфы, да и не стремился узнать. Он шёл в Дальний город.

   Говорили, что Дальний город - последний настоящий город, остров в необъятном океане деревьев, поглотивших сказочный древний мир. Говорили, будто в Дальнем городе живут, не опасаясь Зверей. Шептали, что это единственное место в мире, где каждое следующее поколение многочисленнее предыдущего, и что там не убивают Зверёнышей, рождающихся у людей, потому что Зверёныши там не рождаются. Деревенские старосты во всеуслышание объявляли, что никакого Дальнего города нет, и прилюдно подымали на смех странника, искавшего несуществующее. Люди смеялись почти искренне.

   Человек не обращал внимания на насмешки. Два раза ему совали мешочек со шкурками умерщвлённых Зверёнышей и просили отнести лесному богу, капище которого якобы находилось поблизости. Человек отказывался. Трижды его пытались убить религиозные фанатики, на разные голоса певшие одну и ту же песню: "Зверь живёт внутри". Приходилось рубить и колоть.

   Человек достиг развалин в сумерки. Солнце ещё не коснулось краем горизонта, но стена деревьев надёжно обеспечивала законный полумрак. Человек отыскал убежище в чудом сохранившемся углу меж двух стен из крошащегося кирпича. Разжёг костёр. Когда он собирал дрова, ощущение внимательного чужого взгляда не покидало его. Звери уже стягивались сюда. Однако человек знал - до полуночи они не атакуют. Сегодня было полнолуние, а в полнолуние Звери отчего-то всегда нападали в полночь. Получалось даже вздремнуть.

   Если бы так и не угомонившийся, ночной и холодный теперь ветер разъяснил человеку, что такое оборотень, путник усмехнулся бы и не поверил.

   Трудно поверить в человека, изредка становящегося зверем и вновь возвращающегося в человеческий облик. Гораздо естественнее бытие Зверя, не желающего быть двуногим, Зверя, с его животной свободой и жестоким, вовсе не животным умом. Оборотня в тринадцатом поколении. Тринадцатом поколении с тех непонятных пор, когда оборотни перестали быть редкостью, а вкус тёмной воли, замешанной на человечьей крови, стал вкусом времени. И лес двинулся по материку необъяснимо гигантскими шагами, хороня под собой угловатые постройки жалких самозванцев, именовавших себя царями природы. Ныне истинные цари клыками, когтями и копытами брали виру за самозванство.

   Костёр весело потрескивал, языки пламени неспешно правили свой извечный танец. Бесполезный танец - Звери не боялись огня.

   Волчий вой раздался совсем близко. Человек, торопливо дожёвывая полоску сушёного мяса, подхватил прислонённую к стенке нагинату. Капюшон вновь занял своё место - и блестящие глаза в прорезях сузились и подёрнулись дымкой обречённости, когда человек оценил противостоящих ему. Дюжина волков - смерть. Три медведя - человек вспомнил полузабытую сказку и невидимо фыркнул под капюшоном - смерть. Выломавшийся из кустов гигантский вепрь - смерть. Сонм мерцающих пар глаз лесных котов - судя по количеству, тоже смерть. Несколько лис, две рыси - или четыре? Лесной хозяин - тур коричневой скалой застыл поодаль. Этот будет смотреть. Всего лишь. Может быть.

   Первым начал один из медведей. Молодой и неопытный, он поднялся на задние лапы и смешно закосолапил к человеку, пытаясь поймать его в гибельные объятия. Нагината прошила воздух, кожу, жир и мышцы, нашла за решёткой рёбер мерно бьющееся сердце Зверя и остановила его. Человек отскочил от упавшей туши.

   Теперь вперёд рванулись все. Так бывает, когда животные спасаются от пожара, теперь же напротив - многие из них неслись прямо на огонь, презирая яркую кусачую опасность.

   Человек увернулся от кабана, оставив на жёсткой шкуре глубокий порез, затем нагината с волшебной лёгкостью превратила левый глаз второго из медведей в кровавую яму и тут же метнулась вперёд - перехватить прыжок вожака волчьей стаи. Человек пнул тяжёлым сапогом костёр, в воздух прощальным салютом взвились горящие ветки. Какое-то время человек ещё отбивался, пока его не ударили сзади. Когти - или рога, или клыки - прорвали кожаную одежду на спине. Падая, человек ещё почувствовал, как две пары челюстей заученно вгрызлись ему в подколенные сухожилия. Перед гаснущим взором мелькнула азартная лисья морда.

   Мёртвое человеческое тело и трупы своих павших Звери оставили зверям.

   Когда победители гурьбой покидали поляну, за ними не последовал один лисёнок, не принимавший участия в схватке. Взрослые взяли его с собой - учиться. Теперь Зверёныш заворожённо смотрел на умирающий огонь, и внутри теплилось непонятное желание подняться на задние лапы, подхватить с земли притягательно опасную когтистую палку убитого человека, стать подобным... Лисёнок откуда-то понимал, что это возможно. Но он боялся.

   Очарованный гаснущим костром, Зверёныш не заметил, как ошмётки одежды над кровавым месивом зашевелились в свете полной Луны... Когда лисёнок почуял неладное, он отскочил и со всех лап бросился наутёк. В древних развалинах воцарился покой.

   Полная Луна мерзко ухмыльнулась вслед лисёнку, удостоив взглядом место побоища и оценив единственное произошедшее изменение. Теперь кожаные лохмотья прикрывали труп крупного, жестоко истерзанного волка. Передняя лапа, коченея, до сих пор тянулась к оружию, заляпанному тёмной Звериной кровью...